| | Алпамыс мчался по степь, отпустив поводья Байшубара, и спустя тридцать дней копыта чубарого ступили на просторы Жидели Байсын. Байшубар первым почуял, что они достигли границ родной земли, и дал знать своему хозяину. Когда он с ходу вымахал на горбатый, похожий на спину зайца холм, оказавшийся на его пути, все пространство впереди, которое можно было охватить глазом, было заполнено бесчисленными табунами лошадей. Чубарый сразу увидел среди них свой косяк и звонко заржал. Лошади обеспокоенно подняли головы и, постояв некоторое время, будто почуяв знакомый запах, признали своего сородича, а потом с радостным ржанием бросились к чубарому и плотно окружили его. Ближе всех к Байшубару держалась крупная спокойная серая кобыла с длинной, свисающей до земли гривой; они прикоснулись друг к другу ноздрями, жадно обнюхались, и кобыла, вся встрепенувшись, призывно заржала, словно оповещая степь о возвращении своего детеныша. Только тогда понял Алпамыс, что они встретили кобылу, которая когда-то родила и вскормила своим молоком Байшубара, и что вокруг выпасаются табуны, принадлежащие его отцу Байбори. Он облегченно вздохнул и откинулся в седле, но затем вспомнил о зловещем сне, который заставил его приехать в Жидели Байсын, и решил, что будет лучше, если он не объявится сразу, а пойдет в аул тайком, чтобы не спеша осмотреться и узнать, что к чему. Он достал из переметной сумы одежду дервиша и облачился в нее. Переоделся так тщательно, чтобы никто не смог узнать его, даже самые близкие, и повернул коня к косу — походной кибитке табунщиков.
Алпамыс вошел в кос, удивляясь, что никто не захотел выйти и взглянуть на подъехавшего, и увидел в нем спавших на кошме пятерых беков. У дверей, скорчившись, сидел старик и, обливаясь слезами, караулил чайник, поставленный на треногу. Видимо, старику приходилось нелегко, он даже подремывал от усталости. Алпамыс пригляделся к несчастному старцу, который плакал сквозь сон, и с удивлением признал в нем Тортая, единственного сына дедушки Култая. Батыр внимательно огляделся. Кое- как кос, каких немало в степи, но удивительно то, что в нем одновременно спали пять знатных беков. Алпамыс узнал в них пятерых бывших рабов отца, которые когда-то ходили в табунщиках.
Алпамыс. поздоровался. Тортай испуганно вздрогнул, поднял голову и, подвинувшись, дал ему место у очага. Беки даже не пошевелились.
— В добрый час, сынок,— промолвил старик.— Не узнал. Чей будешь, сынок? И куда держишь путь?
— Путник я, дедушка,— ответил Алпамыс.— Еду в Жидели Байсын. Сам я родом отсюда, семь лет назад я покинул родные места, не знаю, что стало с моими родителями и близкими, и еду в тревоге за них. Увидел ваш кос и решил подъехать, узнать, как живут в аулах. Скажите, дедушка, а кому принадлежат эти бесчисленные табуны?
— Э-э, светик мой!— горестно заговорил Тортай.— Ты видел табуны, которые принадлежали достопочтенному Байбори, о котором в народе говорили, что он родился под счастливой звездой. Да, он был сказочно богатым и справедливым человеком, и весь могущественный род конрат преклонялся перед ним, ловил каждое его слово, принимая на веру. Ровно семь лет тому назад джунгарский хан Тайшик совершил набег и угнал часть скота у Байбори. Это задело юного Алпамыса, и он, разгневанный наглостью хана Тайшика, выступил за ним в погоню. Ушел один, как перст, никого не захотел взять с собой и как в воду канул. Отсутствием Алпамыса и воспользовался приемный сын Байбори по имени Ултан и прибрал к рукам все богатство и власть.
Пропади он пропадом, этот Ултан. Не ведает он ни жалости, ни угрызений совести. Богатствами, отнятыми у Байбори, он распоряжается, как того душа его пожелает; чужое добро течет сквозь его пальцы, как вода.
Нет, невозможно перечислить все его козни и злодеяния^Так-то вот, сынок... А если хочешь знать правду, то табуны эти принадлежат батыру Алпамысу. Но одному богу известно, где Алпамыс и жив ли он еще.
Ты побывал во многих странах, светик мой. Не слыхал ли что-нибудь о нашем дорогом Алпамысе?
Беседа Тортая с путником разбудила беков. Они подняли головы, приглядываясь к гостю, а один из них, самый толстопузый, пнул старика в бок, да так сильно, что несчастный охнул от боли.
— Эй, пустая голова, что ты мелешь тут?— заорал он.— Что может знать бродячий юродивый? Завари лучше чаю.
— А что же, и спросить нельзя?
— Ах, он еще и языком мелет?— крикнул кто-то из беков. И тут, словно желая встряхнуться ото сна, они все одновременно набросились на старика и стали дубасить несчастного.
— Джигиты, угомонитесь!— Алпамыс не выдержал.— На что это похоже? У вас есть хоть капля уважения хотя бы ко мне, человеку постороннему? Или хотите, чтобы я тоже показал вам свое искусство?
Но разбушевавшиеся беки не прислушались к его словам. Больше того, оскорбленные вмешательством странника, они накинулись на него самого. Тут уж Алпамыс вышел из себя, пятью ударами посоха в мгновение ока уложил всех пятерых беков вокруг очага.
Тортай, увидев могучую силу странника, одетого в лохмотья, признал в нем Алпамыса и кинулся в его объятия.
— О, создатель, сон это или явь?— вскричал он, обнимая Алпамыса и плача навзрыд.
Алпамыс молча гладил ладонями костлявые плечи старика. Тортай плакал долго, пока не отлегло от сердца.
— Ну что ж, дядя, рассказывай; что произошло здесь в мое отсутствие? — справился Алпамыс, когда старик успокоился.
— Кое-что я тебе уже рассказал,— заговорил старик, вытирая слезы.— Ултан, самочинно объявив себя ханом, завладел всем твоим богатством, затем решил избавиться от Байбори и, обвинив его в том, что старик молится не за него, а воздает молитвы всевышнему о благополучном возвращении домой сына Алпамыса, выслал Байбори в степь и приставил к верблюдам. Мой престарелый отец Култай, породивший этого негодяя Ултана, теперь пожинает плоды своей любовной утехи: пасет овец. Сын же твой, Жадигер, который родился спустя два месяца после твоего отъезда, сейчас бос и гол, закован в кандалы. Он ходит за отарой ягнят. Что еще?.. Ултан, став ханом, решил жениться на твоей супруге Гульбаршин. Закатил пир по случаю помолвки на тридцать дней, затянул саму свадьбу на сорок дней и сегодня вечером хочет насильно забрать красавицу Гульбаршин в свою юрту. Какое счастье, что ты приехал!.. Услышав о таком положении в ауле, Алпамыс утратил спокойствие и в отчаянии не находил себе места. Вскочив на ноги, он направился к выходу, у порога остановился и обернулся к Тортаю:
— Ну что ж, дядя Тортай,— вымолвил он.— Сами вскормили змею, самим и придется убить ее. Я прошу вас пока никому не говорить о моем появлении.
Старик Тортай от радости то смеялся, то плакал.
— О, создатель!— восклицал он снова и снова.— Неужели все это наяву? Неужели я дожил до этого счастливого дня?.. |
1
