| | Огорченная Назым стояла на башне и в досаде покусывала свои алые, спелые как вишня губы.
Тут к башне гурьбой бросились старики. Они суетились, бранились, толкали друг друга, а кто-то из них даже вцепился соседу в бороду. Они полагали: раз Назым не заинтересовалась молодыми джигитами, то уж теперь-то выбор непременно падет на кого-нибудь из них. Позади всех тащился пожилой горбун, за полы его чапана вцепилась старуха, осыпавшая его градом ударов и кричавшая во весь голос что-то гневное.
Увидев суетящихся стариков, собравшиеся так и покатились от хохота, и это веселье невольно передалось Назым. Но неловко было ей смеяться над людьми, которые ей в отцы годились, и она, нахмурив брови, сделала знак рукой, чтобы остановить не по возрасту разошедшихся аксакалов.
— Ступайте домой, аксакалы, не позорьте своих седин...— Назым огорченно поглядела на тяжело дышащих стариков и вдруг спросила: — Все ли джигиты нашей степи пришли к утесу Биртобе? Или кто-то не захотел явиться сюда?
Послышался ропот, начались пересуды. Люди вопросительно смотрели друг на друга, припоминая. Но вот все стихло, и вперед вышел высокий худой старец с длинной, узкой, седой бородой. Прижимая бороду к груди, он учтиво поклонился Назым и сказал;
— Милая Назымжан, я прожил более ста лет, но этот день запомню на всю оставшуюся жизнь. Сегодня ты поставила на одну доску богатого и бедного, владыку и простолюдина. Честь и слава тебе, что ты вспомнила хороший и добрый, не безнадежно забытый наш обычай. Ты не только возвращаешь гордость простому и бедному люду, но и заботишься о сестрах твоих, о потомках наших, которые вечно будут благодарны тебе за то, что ты подняла дух народный, укрепила веру народа в справедливость. Дочь моя! Я вижу, ты огорчена тем, что не попался тебе сегодня джигит, достойный тебя. Так слушай же меня — ровней тебе будет тот, который, как и ты, живет заботами о народе. И такой джигит в наших краях есть! Имя его — Камбар. Он из рода ногайлы, что кочует по берегам озера Саз. Днем и ночью не покидает седло Камбар, без устали заботясь о своем народе, и народ платит ему за это любовью и уважением. Возможно, до него еще не дошла весть о том, что такая девушка, как ты, устроила смотрины, но скорей всего он не может бросить свои дела, оставить хотя бы на время свой народ. Дочь моя, верь мне! Если и есть для тебя достойный жених в наших краях, так это он, Камбар! Я прожил долгую жизнь и могу предсказать: ты не будешь знать покоя, пока не увидишь его...
Когда он закончил, Назым, жадно слушавшая каждое его слово, учтиво поклонилась ему. Вновь громко стучало ее замершее сердце, и лицо красавицы сияло подобно майскому цветку. «Камбар! Камбар!»— повторила она про себя имя, будто боялась забыть его.
Народ в молчании глядел на нее. Назым, как бы очнувшись от грез, поблагодарила собравшихся за то, что они откликнулись на приглашение и пришли на смотрины. С улыбкой обратилась она к отвергнутым джигитам, что хмуро стояли в сторонке:
— Батыры, не обессудьте, что никто из вас не полюбился мне. Думаю, аллах даст вам в жены достойных девушек, их много в нашей степи...— и, спустившись с утеса, села в свою повозку, обитую изнутри шелком и бархатом, запряженную легконогими лошадьми. Мягкая повозка убаюкивала Назым, так же, как сама она лелеяла в сердце имя, произнесенное старцем: Камбар! Камбар! Камбар!
Баи, мырзы, беки, султаны, увидев, что больше им надеяться не на что, стали собираться по домам. Сердитые, обескураженные, садились они на коней, вздымая пыль, помчались по степи к своим аулам.
Повозка Назым все дальше и дальше удалялась от утеса Биртобе. Оставшиеся с грустью глядели ей вслед. «Нет спросу с сердца, которое еще не охвачено любовью»,— сказал кто-то из них, и люди разошлись по домам, восхваляя ум и красоту прекрасной девушки Назым.
Алимбай был одним из самых знатных ханов у ногай-лы. Народ любил и уважал своего хана, ибо был он строг, но справедлив. Однако знали люди и великую печаль Алимбая — не было у него детей, а он так хотел иметь наследника.
И вот однажды, когда Алимбаю исполнилось ровно пятьдесят, привиделся ему вещий сон. Сам Кыдыр, покровитель жаждущих, наставлял
— Есть у тебя всего два пути: или оставайся ханом до скончания дней твоих и не узнаешь ты ни горя, ни печали, но не будет у тебя детей, или бросай ханский трон, бросай все, бери за руку свою байбише и отправляйся странствовать по белу свету, терпя лишения и страдания. Лишь тогда станет явью твоя мечта и жена родит тебе сына. Ты назовешь его Камбаром. Слушай меня и решайся сделать свой главный выбор.
Долго сомневался Алимбай, но все же решил пожертвовать всем ради наследника. И пустились они с байбише в дорогу, раздав все свое имущество, и многие дни провели в бедности и нищете, пока небеса не услышали их мольбы. И навсегда остался Алимбай жить в той лачуге, где родился Камбар, на той земле, что была обагрена кровью, капнувшей с пуповины новорожденного, в том самом ауле, который принадлежал роду аргынов и роду тобырлы.
Бедняки щедрее богачей, потому что делятся даже последними крохами. Полюбили Камбара в ауле, полюбили и его отца. Каждый аулчанин старался принести для новорожденного лакомый кусочек, и вырос Камбар на радость аулчанам сильным и справедливым батыром. Завел Камбар горячего как огонь коня, стремительную борзую и стал промышлять охотой, тем более что зима в этом году оказалась как никогда суровой и почти разорила земляков Камбара. Джут погубил почти весь их скот. Уцелевшая от бескормицы и гололеда скотина с трудом дотянула до весны, и обессилевший от голода и нужды аул еле-еле сумел перекочевать весной на джай-ляу у озера Саз. Мужчин у аргынцев и тобырлинцев было мало, и все тяготы бедного аула пали на плечи Камбара. Он стрелял уток и гусей на озере и добывал куланов, горных козлов, оленей, отчего котлы его односельчан никогда не пустовали. И его земляки благодарили аллаха за то, что он подарил им такого сына. Приближающийся к аулу спутник видел издали, что над каждой юртой развевается знамя, и лишь въехав в аул, понимал свою ошибку — это шкуры добытых охотником животных были вывешены для просушки; шкуры, которые благодаря умелым рукам стариков становились мягкими как бархат, так что женщины могли шить из них и шапки, и шубы для всего аула.
А в тот день, когда Назым испытывала женихов, Камбар, погруженный в свои обыденные дела и заботы, незаметно оказался в густой, непроходимой лесной чащобе. Его быстроногий тулпар вдруг встрепенулся, застриг ушами, и Камбар внимательно вгляделся в лесной сумрак. На тропе, рядом с плотными зарослями кустарника, лежал растерзанный вепрь. Камбар, охотник опытный и умелый, сразу понял причину его гибели. Конь заметался, всхрапывая, готовый сорваться с места и броситься прочь, хотя сильная рука хозяина крепко держала поводья. И тут Камбар увидел, что к ним мягким пружинящим шагом приближается лев. Глаза хищника горели как уголья, из раскрытой пасти торчали острые как нож клыки, шерсть на загривке вздыбилась. Зверь издал грозное рычание, прижимая уши перед неумолимым прыжком. |
1
