Главная страница 
 Гостевая книга 
 Обратная связь 
 Поиск по сайту 
 Друзья сайта 
   
 

 
   
   
   
 Волшебные сказки 
 Сказки о животных 
 Бытовые сказки  
 Сатирические сказки 
 Сказки о батырах 
 Сказки об Алдаре-Косе 
 Сказки о Жиренше 
 Сказки о Ходже Насыре 
   
   
 Камбар батыр 
 Ер-Таргын 
 Кыз-Жибек 
 Плач Кыз-Жибек 
 Кобланды-батыр 
 Алпамыс батыр 
 Кобланды Батыр 
   
   
 Легенды о животных 
 Легенды о батырах 
 Легенды о родной земле 
 Легенды о мудрецах 
 Легенды о народах 
   
   
 Народные обычаи 
 Свадебные обряды 
 Обряды воспитания 
 Бытовые обряды 
 Промысловые обряды 
 Религиозные обряды 
 Похоронные обряды 
   
   
 Казахские поговорки 
 Казахские пословицы 
 Казахские народные игры 
 Народные загадки 
 Народное искусство 
 Мужские казахские имена 
 Женские казахские имена 
 Казахские музыкальные инструменты 
   
 

 
   
 
  
 
   
 

Алпамыс достигает всех своих желании

 

Теперь настала очередь состязаться в жамбы-ату. Джигиты установили шест, подвесили на его верхнем конце серебряную монету, которую надо было сбить одним выстрелом. Народ повалил любоваться новым зрелищем, которое из-за того, что призом назначили Карлыгаш, обещало быть необычайно захватывающим. Завладеть красивой юной девушкой пожелало немало джигитов, среди них были и такие, которые слыли меткими стрелками, били без промаха. Всем хотелось попытать счастья, хотя видели, что шест выбран непомерно высокий, и попасть в цель будет далеко не просто. Толпа гудела, двигалась. Люди были возбуждены. Алпамыс воспользовался  тем, что на него перестали обращать внимание, подошел к юрте Гульбаршин. Она не сводила со странника печальных глаз, словно бы пытаясь отгадать, кто же на самом деле скрывается под лохмотьями. Когда юродивый, остановившись под дверьми юрты, ставшей для Гульбаршин постылой темницей, обратился к красавице с традиционной свадебной песней, сердце несчастной женщины словно перевернулось в груди. А странник пел, и голос его звучал до боли знакомо:

В Жидели случайно я
Приехал было, жар-жар,
Видно, парень я не злой
Попал на свадьбу я, жар-жар.

Так уж принято в степи,
Невесту славят, жар-жар.
Хоть и счастлива, прими
Напев простой, жар-жар.

— Ах, божий странник!— горько вздохнула в ответ Гульбаршин.— Что ты ведаешь о моей жизни? Я молила всевышнего не о свадьбе, а о смерти. Да, да! Я семь лет прожила, терпя нечеловеческие муки и страдания, и для меня лучше было бы умереть, чем выходить сегодня замуж.
— Ну что ты, дорогая невеста?— нарочито испуганным голосом воскликнул Алпамыс.— Что это ты в каждом своем слове упоминаешь о смерти? Или держишь на сердце обиду на раба Ултана?
— О, создатель!— воскликнула Гульбаршин.— Кто, кроме моего Алпамыса, способен не кривить душой? Только он, не ведающий страха, мог бы назвать хана Ултана рабом.
Громко рыдая, Гульбаршин выбежала из юрты.— Ответь мне, странник, кто ты? Ты пришел, чтобы спасти меня от смерти? Тогда ты... Ты не Алпамыс ли мой любимый?..
Алпамыс откинул воротник рваного халата, скрывающий его подбородок, сдвинул со лба колпак и крепко обнял жену. Они застыли обнявшись, сердца их бились, как одно, единым биением, и вместе с дыханием рождались слова.
Они не говорили вслух, а мысленно изливали друг другу свои переживания и рассказывали о тяжких страданиях, о часах, тянувшихся, как долгие годы, о днях, похожих на кромешную нескончаемую ночь, годах, длинных, как обреченная жизнь. Неизвестно, сколько они стояли в немом молчании, глядя друг на друга, когда до слуха вдруг донесся чей-то заунывный плач. Объятия распались, словно в этом плаче слышался божий глас. А горькое стенание приближалось, пробирая до самых костей, и не сразу можно было определить, откуда оно раздается. Наконец из-за кибиток показалась дряхлая старуха, таща на спине вязанку хвороста. Это была Аналык, которую Ултан приставил к кухне, поскольку у нее ни на что больше не хватало сил.
Гульбаршин знала, что все прошедшие семь лет глаза несчастной матери не просыхали от слез. Однако сегодня она плакала так жалобно и скорбно,как никогда раньше, и Гульбаршин с печалью подумала, что причиной такого безнадежного состояния старухи является она, ее невестка. Конечно же так. Разве легко старой видеть, как играют свадьбу, и ее единственная невестка уходит к чужому. Нет больше очага Алпамыса, ее дом разрушен, крыша растоптана... Все это было так, и Гульбаршин не ошибалась.
Но у Аналык-байбише была еще одна печаль, о которой не ведала
Гульбаршин и которая надрывала сердце старухе. Три дня назад Аналык видела сон, как ей на руку сел белый сокол с шелковой ленточкой, повязанной на ноге. Старуха проснулась сама не
своя, и тоска ее по Алпамысу стала еще сильнее.
Байбише Аналык брела из последних сил, ее ноги заплетались одна за другую, и она просила всевышнего смилостивиться над нею. Алпамыс сразу узнал свою мать и, позабыв обо всем на свете, вприпрыжку бросился ей навстречу. От волнения у него перехватило дыхание, он едва смог выговорить одно-единственное слово:
— Мама!..
Это слово, сказанное негромко, словно сняло пелену глухоты с ушей старой Аналык: она стала слышать, и показалось ей, что весь поднебесный мир заполнился этим священным словом, и мироздание вторит ему гулким и радостным эхом: «Мама!..»
Так встретились мать и сын, выдержав муки мученические и смертные страдания, победив коварство ближних и злодеяния врага. Больше не имело смысла скрывать свое возвращение в родные места. Алпамыс увидел все сам и узнал обо всем, что хотел увидеть и узнать. Он был счастлив тем, что самые близкие ему люди верили в него и ждали его.
Алпамыс сел на Байшубара и подъехал к толпе, плотно окружившей площадку, на которой джигиты состязались в стрельбе. Ултан, увидев странника, который сегодня дважды надерзил ему, обрадованно заорал:
— Дайте черед юродивому! Посмотрим его прыть! Небось тоже хочет обладать юной девушкой!..— Ултан полагал, что странник осрамится и прикусит свой дурной язык.
Алпамыс не заставил себя ждать. Снял лук, висевший на седле, вложил стрелу, прицелился, отпустил тугую тетиву. Монета со звоном упала на землю.
Толпа зашумела, придя в восторг от меткого выстрела.
До Ултана только теперь дошло, что перед ним стоит не юродивый, не какой-то там убогий странник, а сам Алпамыс. Душа его ушла в пятки.
Он не знал, куда деться, где спрятаться, как спастись. Решил воспользоваться общим возбуждением, поднялся с места, чтобы улизнуть в юрту, перевести дух, но Алпамыс заметил его движение.
— Стой, раб Ултан!— крикнул он громовым голосом.— Стой, мой раб! Ты вкусил от жизни так много, что голова твоя вспухла. Мне кажется, самая пора пришла тебе расстаться со своей больной башкой. От животного страха, охватившего его, Ултан взревел, будто верблюд, которого собираются прирезать. Алпамыс поднял копье, чтобы прикончить Ултана одним ударом, но в этот момент его окликнули. Он опустил копье, оглянулся и увидел сына Жадигера.
— Отец! Уступи его мне!— попросил мальчик.— Не беспокойся. Такой враг мне уже по плечу. Я давно ждал этой минуты.
Алпамыс не стал отказывать сыну, отдал ему копье...
Ултан сполна получил за свои злодеяния. Недаром говорится, что счастье, построенное на крови и слезах, недолговечно.
Люди узнали своего спасителя, бросились поздравлять друг друга и просить на счастье сюинши, как принято в таких случаях. Правда по-разному вели себя люди: одни радовались приезду батыра, другие прятали глаза, стыдно им было перед Алпамысом, а третьи и вовсе поджали хвосты и тряслись от страха.
Весть о появлении Алпамыса долетела и до Карлыгаш. Счастью ее не было предела. Не зря, видно, считают в народе, что родная сестра ближе всех на свете. Тому, кто первым принес ей радостную весть, Карлыгаш тут же подарила верблюда и коня. А сама, словно на крыльях, полетела к брату и сразу же бросилась ему на шею.
— Мой брат, подобный льву, наконец-то ты вернулся! Ты видишь, что стало тут без тебя? Народ обнищал, твой единственный сын Жадигер до краев испил чашу горя...— Карлыгаш рыдала, целуя Алпамыса.— Я знала, что ты из тех, кто не горит в огне и в воде не тонет. Нам всем выпала страшная доля. Не раз я слышала твой голос, он звенел у меня в ушах. Ты вспоминал меня в чужих краях: «Милая моя Карлыгаш!» Я знаю это, мой милый брат!

Вместе с Карлыгаш рыдали все, кто слушал ее причитания,  рвущиеся из настрадавшегося сердца. Но теперь это были светлые слезы радости.


  Назад

2

 
 
 
 
© Ertegi.ru