| | Увидев, что потрясенный хан совсем поник головой, а глаза его наполнились слезами, стотысячное войско лавиной бросилось на Алпамыса, чтобы вмиг разорвать его на клочья.
— О, аруах!—воскликнул Алпамыс и бросился навстречу врагу, держа руках булатный меч.
Он ворвался в ряды врагов, круша их, словно молния, упавшая на камыши. С каждым взмахом -меча Алпамыс будто бы скашивал джунгарских воинов целыми снопами, но на место поверженных вставали все новые и новые ряды воинов, преданных хану Тайшику. Немало батыров, не ведающих страха и спешивших вплотную подойти к Алпамысу, чтобы сразиться с ним, расставались с жизнью, не успев взмахнуть мечом. Казалось, они спешили навстречу своей смерти.
Ко времени вечерней молитвы ряды джунгар заметно поредели, а оставшихся в живых воинов охватило уныние. Да и как же было им не унывать, если оказалось, что Алпамыса ничем нельзя поразить: пули, цокнув, отскакивали прочь, сабли, звякнув, ломались пополам. Можно было подумать, что он отлит из чугуна.
Остатки войска не выдержали, дрогнули и стали в беспорядке отступать к городу. Вскоре бой шел у самых крепостных ворот. Алпамыс, не переводя дыхания, продолжал крушить врага, находясь в его окружении.
Стало смеркаться, незаметно подкралась темнота. Вдруг Алпамыс услышал за спиной грохот, оглянулся и увидел, что большая часть войска вошла в город и закрыла за собой ворота. «Ах, какая досада!»— огорчился батыр и продолжал крушить оставшихся на площади врагов. Он стал думать, как ему проникнуть в город. Крепостные стены были сложены из белого горного камня и казались совершенно неприступными.
Расправившись с врагами, не успевшими войти в город, Алпамыс три раза проскакал вокруг Тасты, но все сорок ворот были наглухо закрыты.
Топот копыт Байшубара одиноко раздавался в ночной тишине. Город
словно вымер.
Наступила полночь. Словно золотая чаша,выплыла полная луна.
Алпамыс, в который раз уже объезжая городскую крепость, вдруг увидел в восточной стороне стены зияющий пролом. Он был довольно широк, во всяком случае, в него свободно мог пройти всадник. Алпамыс и хотел было подъехать поближе, но Байшубар с тревожным храпом стал пятиться назад, чувствуя близкую опасность. Все еще не остывший после жаркого боя, Алпамыс рассердился на коня, хлестнул его несколько раз плетью
и направил в пролом. Байшубар продолжал пятиться, оседая на задние ноги, но поскольку Алпамыс хлестал его уже изо всех сил, он прижал уши и ринулся в темное отверстие в стене. Тулпар прошил тьму, словно стальная игла, но уже по ту сторону крепостной стены на всадника с лязгом опустились сети, сплетенные из стальных колец и опутали его вместе с Байшубаром.
Только теперь дошло до Алпамыса, почему чубарый с тревожным храпом пятился назад у крепостной стены. Хорошо еще, что благодаря умному животному, он проскочил глубокий зиндан, прорытый под самой серединой лаза. Оттуда бы ему никогда не выбраться, если бы даже он не разбился при падении на столь неимоверную глубину. К счастью, копыта Байшубара, прыгнувшего в лаз, коснулись земли уже внутри города, и главная надежда хана Тайшика не оправдалась, и все же избежать стальных сетей не удалось даже всесведущему Байшубару, теперь он со своим седоком барахтался в тенетах, словно рыба в неводе. — Попался! Попался!— раздались со всех сторон обрадованные крики, и полчища воинов хана, набросившись на Алпамыса и его коня, стали бить их наотмашь зубастыми палицами.
Алпамыс, охваченный обидой и негодованием, стоял неподвижно, как кол, вбитый на вершине холма, не уклоняясь от ударов. В который раз уже он попадал в беду и в который раз обращался с мольбой к всевышнему, горько жалуясь на свою судьбу, участь одинокого воина. Он перечислил все тяжелые испытания, выпавшие на его долю, страдания, перенесенные за годы странствий, умолял создателя помочь ему в последний раз, обещая впредь быть предусмотрительным, обратился и к духам предков, прося их укрепить его душевные и жизненные силы. Затем он стал раскаиваться в том, что не послушался Байшубара, который почуял ловушку, заготовленную для них хитрым ханом.
Байшубар прекрасно понимал душевное состояние своего хозяина, вновь показал чудо— невиданное и неслыханное до сих пор. Высоко вскинув голову, он трубно заржал, потом вздыбил долгую гриву и, оттолкнувшись всеми четырьмя ногами, мощным прыжком устремился вперед. Железные сети не выдержали его напора, стали с треском лопаться. Алпамыс выскочил из западни. Мрачнее тучи, не мешкая ни минуты, набросился он на врагов; батыр рубил их и крошил толпами. Это была столь страшная картина, что предыдущий бой показался джунгарам детской игрой.
Час расплаты приближался к порогу хана Тайшика. И когда дохнуло
смертным холодом и надо было встретить неотвратимую опасность лицом к лицу, хан Тайшик поднялся ей навстречу во всеоружии. Когда-то хан был отважным воином, притом батыром непревзойденным и добился ханского трона благодаря своему искусству воина.
Бой Алпамыса с Тайшиком вышел таким жарким, что его нельзя было
соизмерить ни с одним из предыдущих поединков. Там, где шла их битва, непрерывно сверкало и гремело, как будто сшибались молнии и громы.
От ударов сотрясались крепостные стены и гудела земля. Единоборство затянулось: то ли сказывалась усталость Алпамыса, все-таки он не знал отдыха с момента освобождения из зиндана; то ли Тайшик, не растерявший былой неукротимой силы, решил тряхнуть стариной. Поочередно проведя несколько атак, батыры выкинули палицы и решили испытать друг друга в искусстве владения копьем. Но никто из них не добился успеха. Тогда
они взялись за булатные мечи, и тут перевес оказался на стороне Алпамыса.
Тайшик стал понемногу отступать, а затем увертываться от тяжелых ударов соперника. Наконец оба батыра очутились у дворцовых ворот. И вот настал момент, когда сон хана Тайшика стал явью: алой кровью окрасились высокие ворота дворца, когда слетела с плеч голова хана Тайшика, вслед за ним погибли все, кто держал в руках оружие.
Мчась по городу, у небольшого домика Алпамыс заметил сгорбившуюся фигуру старой колдуньи.
— А-а, бабушка, здравствуйте!—насмешливо поприветствовал батыр колдунью, поворачивая коня в ее сторону.— Живы-здоровы?
— Да вот, ходим еще, светик мой,— елейным голоском заговорила старуха, пытаясь придумать какую-нибудь увертку.
Но Алпамыс, наученный горьким опытом, не стал слушать коварную старуху. Не останавливая коня, он снес ей голову одним ударом кулака. Разгром ханской орды пришел к концу.
Алпамыс вытер пот со лба и направился ко дворцу Каракозаим. |
2
