| Прошло ровно семь лет, как Каракозаим начала поиски зиндана, но все усилия ее оказались безуспешными.
И все же девушка не отчаивалась и каждое утро вставала с надеждой на предстоящий день.
Однажды Кейкуат перегнал свое стадо на новые выпасы. Надо сказать, что на тучных пастбищах, где десятки лет не выпасался скот, козлы вволю наедались, нагуляли жиру и теперь размерами стали с добрую лошадь. А козлы, стоит только им почувствовать в себе немного силы, как начинают резвиться, прыгать с камня на камень, носиться по горам и долам, что за ними только успевай присматривай. У пастуха в степи нет иного занятия, кроме как наблюдать за своим стадом: Кейкуат с усмешкой глядел за дракой двух рослых козлов. Неожиданно один из них — серый с изогнутыми рогами — истошно заблеял и исчез с глаз долой. Как в воду канул. Кейкуат прибежал на то место, где только что дрались козлы, и увидел зияющую дыру, величиной с небольшой казан.
В первую минуту Кейкуат испугался, затем, набравшись смелости, заглянул в отверстие и не увидел дна колодца. Однако и на колодец эта дыра не была похожа. Кейкуат догадался, что он нашел тот самый загадочный зиндан, о котором немало слухов ходило в народе. Он слышал, что хан Тайшик заключил казахского батыра Алпамыса в свой зиндан, но никто не ведал, где он находится. От одного упоминания имени грозного батыра Алпамыса Кейкуата снова обуял страх. Но человек трезвый, он скоро рассудил, что батыр, пролежавший в зиндане долгих семь лет, если он каким-то чудом жив, то навряд ли способен прямо сейчас выскочить из-под земли. Понемногу пастух успокоился, прилег у края отверстия и стал внимательно вглядываться в темноту.
— Эй, Алпамыс!— неожиданно для себя крикнул Кейкуат. Он тут же спохватился, зажал рот ладонью, но было уже поздно: крик его раздался глубоко внизу, загремело эхо.
Конечно же, Алпамыс был жив. Радости его не было предела, когда он услышал человеческий голос, упавший сверху. В течение всех семи лет он не видел ни одной живой души, кроме серой кошки, таскавшей ему по лепешке хлеба в день, не слышал другого голоса, кроме ее мяуканья. И вот теперь он слышит человеческий голос, притом назвавший его имя. Надежда вспыхнула в сердце Алпамыса. - Эй, кто это?— спросил Алпамыс. Голос его прогремел, словно колокол.
— Меня зовут Кейкуат. Я пасу козлов, принадлежащих Каракозаим. Один из козлов провалился в этот зиндан. Если ты и в самом деле Алпамыс, кинь его обратно наверх, не то мне попадет от моей хозяйки. По словам Кейкуата Алпамыс понял, что тот пришел не для того, чтобы спасти его, а набрел на зиндан случайно. Батыр решил попробовать уговорить пастуха.
— Кейкуат, должно быть, сам творец устроил так, чтобы ты встретился со мной. Ты вот что сделай, пастух: опускай мне ежедневно по одному козлу. Поддержи меня. Выберусь из зиндана и в первую очередь осчастливлю тебя.
— Ну, загнул!— Кейкуат залился язвительным смехом. Его охватила злость.— Нашел дурака! Лежишь под семью слоями земли, а туда же... Я сейчас тебя научу дорожить своей жизнью! Ишь, покровитель мне нашелся!..
Кровь заговорила в Кейкуате. Он всю жизнь трудился в поте лица, а тут какой-то батыр, заточенный в темницу, обещает ему райские кущи. Кейкуат почувствовал себя оскорбленным до глубины души. В порыве злости он обхватил каменную глыбу, лежавшую рядом, и сбросил ее в зиндан. Тяжелый камень полетел вниз, набирая огромную скорость. Вот когда Кейкуату пришлось удостовериться в том, что разговоры о могучей силе Алпамыса не были пустым словом. Камень, упавший на дно зиндана, как сорвавшаяся с неба звезда, каким-то непостижимым образом вылетел обратно, со свистом пронесся у виска Кейкуата и, сделав дугу, с глухим стуком грохнулся рядом с пастухом.
У Кейкуата от страха по спине мурашки побежали. Теперь он волей-неволей задумался над словами Алпамыса.
«В самом деле, он, видать, не из простых смертных, если сохранил такую силу, несмотря на семь лет, проведенных в зиндане,— заключил пастух.— А если бы он находился на свободе? И вправду, он многого смог бы добиться. С такой силой весь свет можно перевернуть. Что, если я помогу ему выйти на свободу? Говорят, люди такой породы не бросают своих слов на ветер. Чем я дорожу в этой жизни? Почему мне нельзя пойти на сговор с Алпамысом? Сплю в загоне вместе со скотом, брожу за козлами в холод и в зной. Эдак скоро и сам превратишься в животное... Была не была, рискну!— решился он наконец.— Поступлю так, как советует батыр. Двум смертям не бывать, а одной не миновать. Посмотрю, каков этот казахский батыр в жизни.
Кейкуат откликнулся на просьбу Алпамыса.
Как и договорились, он каждое утро пригонял стадо в низину, где находился зиндан, и опускал Алпамысу по одному козлу. Прошло сто дней, не стало ста козлов. Кейкуат стал советоваться с батыром:
— Ну, Алпамыс, а теперь как поступим? Что я скажу Каракозаим, если она спросит о своем стаде?
— Не беспокойся, Кейкуат,— ответил Алпамыс.— Я смастерил из рогов и ребер козлов чудесную свирель. Великовата получилась она у меня, но зато голос ее чистый и мелодичный. Ты сыграй на ней девушкам, они будут зачарованы и станут выпытывать у тебя, откуда у тебя такая чудесная свирель. Вот тогда ты поведай им правду, но так, чтобы только Каракозаим одна поняла, что ее сделал я.
— Ты что замолчал?— справился Алпамыс, беспокоясь, как бы Кейкуат не оставил его в самый решающий момент.— Уж не струсил ли?
— Хорошо, Алпамыс, я поступлю так, как ты велишь,— ответил пастух, вставая. Он направился к юртам, белеющим у родника, словно гусиные яйца, наигрывая на свирели, которая, казалось, сама рождала прекрасную мелодию. |