| | Алпамыс не проснулся даже тогда, когда его, связанного, привезли во дворец хана Тайшика. Воины внесли его в тронный зал и положили на пол перед ханом. Тайшик охнул, увидев пленника; он поразился не телосложению юного батыра, а тому, что увиденное сейчас им совершенно совпадало с его недавним сном, где казахский батыр, безжалостно истребив ханское войско, лишил его короны. Он справился о масти коня и, услышав, что Алпамыс ехал на чубаром тулпаре, удрученно кивнул, как бы говоря себе: «Все вышло так, как я и предполагал». Тревожные мысли прервал скрипучий голос старой колдуньи.
— Мой повелитель, я была вынуждена уничтожить все сорок юрт твоих,— сказала она.— Но зато я выполнила свое обещание: враг лежит у твоих ног.
Хан неохотно повернулся в ее сторону и, брезгливо морщась, заметил:
— Вижу... Ты, наверное, жаждешь получить свое. Не торопись, старая. Он положил руку на золоченый скипетр и отдал высокое ханское распоряжение, чтобы перед дворцом собралось все население города. Загудели, заиграли кернеи и зурнаи, забили в барабаны, и вскоре люди толпами повалили ко дворцу. Среди собравшихся были и признанные джунгарские батыры, каждый из которых один мог противостоять многочисленному войску.
Хан отобрал из множества прославленных батыров самых отважных и могучих и повелел им разрубить на части спящего батыра. Воины хана, словно только и ждали такого распоряжения, бросились на Алпамыса. Но в этот миг покровитель истинных воинов Гаип-ерен-кырык-шилтен, превратясь в непробиваемый и невидимый человеческому глазу панцирь, прикрыл собой беспомощного Алпамыса. Воины обрушили на тело юного батыра мечи, но мечи не разрубили его; ударили копьями, но и копья не вонзились в него. Тогда прикатили крепостные пушки, стали стрелять в спящего Алпамыса в упор, но ядра отлетали от юного батыра, как горох от стенки. А он спал так сладко, что даже не пошевельнулся, когда его хотели убить несколькими способами.
Теперь не только у джунгарских батыров, которые чуть не отбили себе руки, у самого хана Тайшика глаза чуть не вылезли из орбит. Ему снова вспомнился роковой сон, увиденный накануне, и он потерял последнее самообладание.
Каракозаим, весь день наблюдавшая за всем, что творилось, решила предпринять еще одну попытку спасти юного батыра. Подойдя к отцу, она учтиво поклонилась ему и обратилась с просьбой:
— Отец, разреши мне расправиться с твоим пленником,— сказала она тихо.— Предоставь мне семь дней и семь ночей, и он будет мертв. Дай мне в помощницы старую колдунью.
Как бы тихо ни говорила Каракозаим, но проклятая ведьма услышала ее слова.
— Нет, мой хан!— завизжала она тут же.— Не доверяйся ей. Твоя дочь хочет обмануть тебя. Я заметила это еще возле озера, когда встречали Алпамыса. Не верь ее словам!
Слова старухи привели хана в еще большую растерянность. Мысли его запутались. Выходило, что он никому, кроме себя, не может довериться. Он помрачнел. И вдруг хан Тайшик вспомнил, что когда-то по его распоряжению был вырыт тайный зиндан, глубокая темница для тех, кто посмеет ослушаться его. Хан облегченно вздохнул. Почудилось ему, что он наконец нашел неплохой выход.
Не откладывая, хан отобрал самых преданных ему людей и повелел под покровом ночи, никому не попадаясь на глаза, сбросить Алпамыса в глубокий, с узким отверстием зиндан, напоминающий собой колодец. |
1
