| И сказал ему Таргын:
— Бий хана Ормана Шортан, что наведался вчера в аул мергена Естерека! Бий Шортан — тот, что не стал гостить в белой юрте! Бий, который отверг мед и кумыс! Бий, опозоривший старого моего отца! Бий, который хлестал старика по седой голове. Душа моя готова сгореть! Что скажешь ты мне, бий Шортан?
Грозный вид батыра вселил страх в сердце Шортан-бия. И оттого заговорил он льстиво:
— Братец мой, я останусь в твоей юрте гостить, буду пить твой мед и кумыс. Забирай назад своего Тарлана, дай взамен Жельжетпеса и Кускетпеса. Дай мне пестрого иноходца с белыми копытами и поджарого рыжего иноходца. Дай мне шесть аргамаков, семь коней на забой. Я приму эту подать и буду доволен, братец мой!
Отвечает ему Таргын:
— Ты, верно, думал, что в ауле моем нет хозяев, а у отца моего нет защитников? Заживут следы твоей плети, но не потухнет в груди пожар, что зажег ты своим оскорблением. Затянутся раны, нанесенные клинком, но не заживут вовеки те раны, что нанесены словами. Может, ты заблудился, а может, разум твой помутился? Тогда упади в ноги старику, которому ты вчера отрезал бороду, и моли о прощении. Совершивший постыдное для мужчины дело, что скажешь ты мне?
Скосил воровато глаза бий Шортан и увидел, что сорок его джигитов незаметно окружили Таргына.
Если трусов собралась толпа, то все они герои. Бий Шортан быстро осмелел, когда увидел, что вся его свита в сборе, а противник, хоть и бесстрашен с виду, но всего лишь безусый юнец. Бий вскочил на коня, что стоял на привязи под знаменем.
— Кто ты такой, чтобы так разговаривать с бием хана Ормана Шортаном?—крикнул бий.— Меч, который отрезал бороду твоего отца, сейчас отрубит твою голову. Эй, сорок моих джигитов! Полюбуйтесь-ка на мою потеху. Сейчас я сниму голову этому Таргыну, отрублю нос, проткну ухо и приторочу ее к седлу.
Так похвалялся бий Шортан, и, не подобрав даже повод, опустив свою саблю, спокойно, будто и не было перед ним врага, стал наезжать на Таргына.
— Не шути так, дядюшка,— сказал Таргын.
— А шутки у меня крутые,— ответил Шортан.
И уже поднял было саблю. Поднять-то поднял, но взмахнуть не успел. Таргын ударил его тяжелой плетью доиром, плетенной в двенадцать жил с грузом стальным на конце. И плеть обвила голову бия в собольей шапке. Бий упал с коня с размозженным черепом.
А сорок джигитов, увидев, какая участь постигла их повелителя, в страхе разбежались.
Таргын не стал их преследовать. Он снял с Тарлана короткую узду, накинул на него чембур, оседлал и от правился в родной аул, ведя в поводу Жельжетпеса и Кускетпеса.
Навстречу ему вышел Естерек.
— Отец, я убил Шортана — бия хана Ормана!— ска¬зал Таргын.
И отвечал Естерек:
— Ты убил Шортана — ханского бия. И значит, навлек неизбежную беду на наши головы.— Старик опустился на землю и обхватил ноги сына.
— Дай совет, отец, найди верное решение,— сказал Таргын.
— Сынок, пролита кровь ханского рода, и за нее взыщут. Что ж, на лихого нарвется тот, кто лиха ищет. Кровь Шортана — твое проклятье. Но не грусти и не падай духом, Я пожил на этом свете. И до могилы мне ближе, чем до торя в юрте. Не тужи. Широка земля ногайлинская. Садись на Тарлана и ищи свою долю.
Пошел Таргын к своей матери Есенбике.
— Апа, я убил ханского бия Шортана и навлек на головы наши горе. Я улетаю из-под крыла твоего, так прости, что не смог отблагодарить тебя за белое твое молоко, которым ты вскормила меня.
— Ты ханского бия убил, но поступил как мужчина! Значит, не зря я вскормила тебя своим молоком.
Есенбике раскинула ладони и благословила Таргына. И еще мать дала сыну три совета:
— Не проходи, сын мой, мимо ханского дворца, а если придется пройти, не оглядывайся по сторонам. Не давай чужаку свой лук, даже если сдружишься с ним, но если придется дать — тетиву оставь себе. Не давай также и стрелы своей, но если придется дать — затупи наконечник. Нелегко тебе будет следовать моим советам, но только выполняя их, сынок, ты добьешься счастья и дойдешь до своей цели.
Таргын распрощался с родителями, сел на коня Тарлана и отправился в путь. И пролегли перед молодым батыром три дороги. Направо уходила дорога на славную своею казной золотую Казань, налево — па знаменитый Азов, а прямо — в далекий Крым. Таргын не стал никуда сворачивать и поехал прямо.
В то время маленький Крым был разрознен на сорок частей. Сорок ханств расположилось в Крыму. Из сорока крымских ханов самым сильным был Акша-хан. В его владениях и остановился Таргын.
Проходили дни и месяцы. Минуло уже немало времени, но никто не догадывался о том, что настоящим батыром был скромный Таргын.
Он продолжал жить на правах гостя в радушных аулах Акша-хана.
Крым враждовал тогда с заклятыми своими врагами—франками, которые проходили по ногайлинским землям опустошительными набегами. И сколько бы славных батыров ни вышло из ногаев, не смогли они победить и поставить на колени этого врага.
По в один из дней Акша-хан решился превзойти своих предков — он собрал огромное войско и отправился в поход.
Таргын тоже пристал к войску, хоть никто и не приглашал его, а воины не подозревали о том, что появился среди них еще один батыр.
И вот тяжелое войско, двигаясь непрерывно дни, недели и месяцы, достигло наконец вражеских рубежей. Враг тоже был наготове. Тысячи пеших и конных воинов под барабанный бой развернулись в боевом порядке, приготовившись встретить войско хана. И была кровавая битва. Кони ходили по колено в крови, а тела павших воинов горами возвышались над полем.
Все же скоро ногайлинское войско стало одерживать верх. Враг начал пятиться. Но не дрогнул, не побежал, а, отступив, заперся в крепости.
Акша-хан осадил крепость, много дней он пытался пробиться в нее, но разрушить стены так и не удалось. Высокими они были, со множеством башен, в которых укрывались стрелки. А толщина каменных стен была такова, что по ним свободно проезжала арба, запряженная парой лошадей. Лучники разили одного за другим ногайлинских батыров через маленькие — со стремечко — бойницы. Но воины все же пробились к самым стенам, смельчаки стали подниматься по осадным лестницам с одной лишь саблей в руке. Но сверху на их головы обрушились огромные — с котел — камни, потоками полилась горящая смола. До вершины стены не смог добраться ни один.
Прошло несколько недель, и войско хана выбилось из сил. Да к тому же кончились припасы еды. А враг в крепости за это время успел накопить новые силы. Стали франки устраивать вылазки из крепости. В самом неожиданном месте раскрывались ворота, и из них вырывалась вражеская рать, закованная в серое железо. Франки громили ногайлинские обозы и снова запирались в крепости.
Акша-хан перестал помышлять о победе. Стал подумывать он о том, как бы убраться отсюда подобру-поздорову. И велел он играть на кернеях и сырнаях — собирать войско в обратный путь. |