| | И вот Булук стала ханшей. Спала она теперь на шелковых подушках, ела на золоте и серебре, одевалась в бархат и парчу.
Ничего не жалел для нее хан Сулеймен; позабыв все дела государства, только и думал, чем бы еще ублаготворить жену.
Однажды хан говорит красавице:
— Пожелай, Булук, и я построю для тебя дворец из золота и алмазов.
— Не нужен мне дворец из золота и алмазов,— капризно ответила Булук, играя глазами. — Если ты действительно любишь меня, владыка, построй мне дворец из птичьих костей.
Кликнул клич всевластный Сулеймен, чтобы все птицы мира немедля явились к нему и были готовы принять со смирением свой смертный приговор, как того пожелала ханша.
Черными стаями, без песен и щебета, слетелись несчастные птицы к дворцу Сулеймена, покорно и безропотно ожидая своей участи: такова была сила волшебного кольца.
Булук пересчитала их и сказала хану с досадой:
— Одна птица ослушалась тебя, повелитель, и не явилась по твоему приказанию. Имя ее -— Байгыз.
Разгневался Сулеймен. Повелел он черному Ворону разыскать и доставить к нему изменника байгыза.
Летал Ворон три дня — воротился ни с чем, нигде не сыскался след провинившейся птицы. Тогда хан посылает на поиски быстрокрылого Сокола.
Нашел сокол байгыза на горе под камнем. Забился далеко под камень ослушник, не достать его ни клювом, ни лапами.
Сокол говорит:
— Почтенный Байгыз, что поделываешь?
— Думу думаю.
— Что? Что ты сказал? Не расслышал я.
Байгыз высунул голову из-под камня, а сокол схватил его и понес в когтях к хану. Байгыз запел:
Ой, пропал я! Погибать душе моей! Жестки ласки неприятельских когтей.
Сокол кинул птицу к ногам Сулеймена, но и перед ханом Байгыз продолжал свою песню:
Тоньше пальца ты, головушка моя. Я под перьями — не больше воробья. Мало мяса, мало крови у меня,— Даже кобчик не наестся на полдня.
Сулеймен топнул на него ногой и грозно спросил:
— Почему ты, Байгыз, не явился ко мне по первому зовур
Байгыз отвечал:
— Я думу думал.
— О чем же ты думал?
— Думал я, чего на земле больше — гор или равнин.
— Ну, и что же надумал?
— Гор больше, если за горы считать и те кучки, что нарыты в степи кротами.
— Еще что думал?
— Думал я, живых или мертвых больше.
— Кого же, по-твоему, больше?
— Мертвых больше, если спящих считать за усопших.
— Еще что думал?
— Думал: мужчин или женщин больше?
— И что же решил?
— Женщин, повелитель, куда больше, если к ним причислить тех слабодушных мужчин, что готовы, теряя рассудок, выполнять любую женскую прихоть.
Когда Байгыз сказал это, Сулеймен прикрыл ладонью глаза и залился краской: понял владыка мира намек малой птицы. Тотчас же он распустил по домам всех своих крылатых подданных, и те с песнями и щебетом понеслись к родным гнездам.
Так и не был построен дворец из птичьих костей. А птицы за то, что хитроумный Байгыз избавил их от гибели, избрали его своим бием на вечные времена. |
2