| | Это было давно... Это было тогда, когда и земля, и небо, и люди, и обычаи — все было не такое, как теперь. Большое на земле ханство было. Только оно одно и было такое, и никогда оно уже больше не повторится. В этом ханстве ханом была женщина. Визири были тоже женщины. Хана звали За-най. И сидела Занай в городе Самирам.
Чудный это был город. Совсем не такой, как нынешние города. Стоял он не на земле, а высоко над нею на тридцати семи тысячах столбах. И никто не мог в него войти своею волею. Может быть, потому и держался он так долго. Были в нем и мужчины, но было их немного. Они сидели дома взаперти, убирали да малых детей нянчили — и не всех детей, а только мальчиков: девочки все были собраны в одно место и жили во дворце хана Занай, пока не вырастали.
А женщины делали все: и совет держали, и народ судили, и на войну ходили, и на охоту...
Новорожденных девочек всех оставляли, а мальчиков собирали вместе, клали в ряд, оставляли только одного живого из ста, а остальных сбрасывали вниз волкам, тиграм, львам и птицам хищным на растерзание. Выбирала того мальчика, одного из ста, счастливого, кому жить, вырастать можно было, старая и слепая старуха. Сама судьба, без ее воли, руками ее правила. Раз пришло время родить самой Занай, хану этого города...
Когда осенью небо снимает свой халат и надевает серый, оно начинает плакать над землею, и много слез падает сверху на землю, вздуваются реки, наполняются до краев озера, а на небе слез все не убывает. Точно так начала плакать слепая старуха, когда пришло время родить Занай. И долго она плакала; целые реки слез вытекли из глаз старухи.
Собрался народ вокруг плачущей. Стали спрашивать:
— Чем вызваны у тебя эти слезы?
— Горе великое собирается над нашими головами,— сказала старуха,— и это горе сидит теперь во чреве нашей Занай. Она родит не девочку, а мальчика, и погубит этот новорожденный наше бабье ханство.
Старуха заплакала еще сильнее, так вся слезами и изошла, растаяла. Осталось от нее только место сырое, и то скоро на солнце высохло.
Задумалась Занай, а народ весь женский задумался еще больше. Собрался большой совет из старейших. Думал этот совет тридцать семь дней и тридцать, семь ночей и ничего не выдумал.
Собрали тогда совет из молодых. Думал этот совет тридцать семь дней и тридцать семь ночей и ничего не придумал.
Решили собрать самых маленьких детей, и самая меньшая из них девочка — от земли только две ладони — говорит Занай и всему народу:
— О чем же вы грустите и задумались так? Когда Занай, наш хан, родит мальчика, возьмите его и сбросьте вниз волкам, львам, тиграм и птицам хищным на растерзание. Не кладите его в ряд, чтобы судьба его в живых не оставила.
Сказала это она, и всем в городе стало веселее. Узнали, как легко от злой беды-погибели отделаться. Только Занай, мать злополучная, еще больше прежнего задумалась, сидит на ковре золотом и глаз на народ поднять не хочет.
Догадались тогда, какой змей гложет ханское сердце. Отобрали двух приставниц, самых злых, самых зорких, и к хану сторожить роды приставили. Заперли Занай в ее женском дворце вместе с злыми, зоркими приставницами. Наказали им строго следить, как бы Занай, ради своего материнского сердца, ханство все не погубила. Долго мучилась, крепилась Занай, а пришло уже последнее время, до родов только два раза должно было солнце подняться и два раза за землю опуститься. Заговорила тогда Занай, мать злополучная, со своими слугами, зоркими приставницами.
— Дам вам золота столько, сколько с собою унести сможете, халатов цветных столько, сколько до ваших домов по земле уложить сможете... Спасите, сберегите моего сына.
— Нет! Этого мы сделать не сможем,— отвечали ей злые, зоркие приставницы.
— Позволю вам мужей выбирать по себе, не по жребию, а кого хотите. Позволю вам у других жен отбирать мужей, только спасите мне мое детище,— упрашивала Занай.
— Нет! Этого мы сделать не сможем,— отвечали ей злые, зоркие приставницы.
Только три часа до родов осталось. Подошли к ней, к Занай, ее злые, зоркие приставницы. Заиграло у Занай сердце радостью. Стали приставницы между собой перешептываться. |
1
